Дом, где жил академик Никифоров А.С. (г. Озерск, ул. Музрукова, 24). Муниципальный проект "Памятники истории и культуры Челябинской области"

Дом, где жил академик Никифоров А.С. (г. Озерск, ул. Музрукова, 24)

Характеристики

Район — Озерский городской округ

Вид объекта — Памятник

Адрес — г. Озерск, ул. Музрукова, 24

Датировка — 1949-1978

Категория — Объекты культурного наследия регионального значения

Основание для учёта — Рег. номер 741510306520005, 1819 от 25.08.2005 г. Постановление Зак.Собрания Чел.обл.

Дом, где жил академик Никифоров А.С. (г. Озерск, ул. Музрукова, 24)

Карта не может быть отображена

Необходимо получить ключ Яндекс.Карт
Инструкция

Александр Сергеевич Никифоров родился 4 мая 1926 года в семье крестьянина в деревне Афанасово, что стоит на водоразделе Волги и Шоши неподалеку от большого села Емельяново (сейчас Калининский район Тверской области). Емельяновскую школу, где теперь о нем есть экспозиция в школьном музее. Относительно своей будущей профессии А.С. Никифоров определился уже в последних классах средней школы и после окончания десятилетки поступил в Московский институт стали и сплавов. Это были нелегкие военные и первые послевоенные годы. Однако жизненные лишения не помешали способному студенту окончить в 1948 году институт и получить профессию металлурга. Еще на студенческой скамье ему довелось слушать лекции таких признанных специалистов металлургии, как Павлов, Гудцов, Бардин.

В 1948 году Никифорова направили на работу на строившийся под Челябинском комбинат № 817 (ныне ПО «Маяк», город Озерск), на завод по производству оружейного плутония. Это был первенец советской ядерной промышленности. Атомный проект возглавлял Л.П. Берия, а научным руководителем был назначен академик И.В. Курчатов. Уже через год за работу по изготовлению плутониевого заряда для первой советской атомной бомбы РДС-1 23-летний инженер А.С. Никифоров получил высшую награду страны — орден Ленина.

В начале 1950-х годов он участвовал в создании нового тритиевого производства, необходимого для решения проблемы получения термоядерных зарядов, и в 27 лет удостоился Государственной премии СССР. В 1955 году А.С. Никифоров назначается директором завода по производству радиоизотопной продукции, ныне широко экспортируемой за рубеж. Еще через пять лет он становится заместителем главного инженера, а впоследствии главным инженером комбината «Маяк», в 1962 году становится лауреатом Ленинской премии. Комбинат был самым крупным и самым сложным в стране физическим, радиохимическим и химико-металлургическим комплексом, и А.С. Никифоров обеспечил на нем становление и развитие производства по химической регенерации отработавшего ядерного топлива атомных станций и завода РТ самого комбината, за что был удостоен звания Героя Социалистического Труда, а вскоре стал лауреатом еще одной Государственной премии. И все это — в условиях абсолютной секретности. В 1975 году Александр Сергеевич защищает докторскую диссертацию, на следующий год ему присваивают звание «Почетный гражданин города Озерска» (ныне на доме, где он жил, укреплена мемориальная доска).

В 1977 году его переводят в Москву и назначают заместителем директора Всесоюзного НИИ неорганических материалов, созданного распоряжением И.В. Сталина еще в 1945 году для решения материаловедческих и технологических проблем разработки ядерного оружия. После кончины академика А.А. Бочвара Александр Сергеевич становится в 1984 году директором этого уникального исследовательского центра. В годы перестройки в сложных условиях недофинансирования науки А.С. Никифоров сумел установить прочные связи с академическими институтами и зарубежными партнерами в данной отрасли. В 1987 году его избрали действительным членом Академии наук СССР (первый в ядерной отрасли академик, пришедший с производства), он выполнял ответственные обязанности председателя Координационного совета по проблемам переработки и захоронения радиоактивных отходов при правительстве СССР и председателя Научного совета по радиохимии при президиуме АН СССР.

И все же главный этап жизни Александра Сергеевича — почти 30 лет работы на комбинате «Маяк». Никифоров не просто вызывал симпатии, а буквально покорял каждого с первых минут общения. «Прекрасный мужчина, — вспоминал профессор А.Н. Кононов, — чисто русский, есенинского склада тип: светловолосый, с серо-голубыми глазами и очень мягкой, приятной манерой поведения. Женщины от него с ума сходили». «Из его кабинета не хотелось уходить, — вторил Кононову обычно сдержанный на похвалы М.В. Гладышев. — Более делового, разумного и одновременно более приятного в обхождении с людьми руководителя трудно и припомнить».

Темпы продвижения Никифорова по службе были просто поразительны: за 12 лет 7 повышений. Один из руководителей управления вскоре после прибытия его на комбинат предрек: «Этот тверской паренек еще себя покажет». Молодым, то есть неопытным, нуждающимся в постоянной опеке специалистом он не был ни дня, отличаясь редкой для такого возраста самостоятельностью действий.

Биограф нашего земляка В.Г. Черников пишет: «К сожалению, печальный исход его жизни был предрешен изначально, поскольку Никифорова направили не куда-нибудь, а в самое пекло — на металлургический участок опытно-промышленного цеха 20-го завода, где А.А. Бочвар, А.Н. Вольский и другие академики, профессора и члены-корреспонденты бились над получением особо чистого металлического плутония. Это была страшно грязная и страшно секретная работа, настолько секретная, что людей без дипломов там не было ни одного. Все делали только инженеры и ученые. Они вели технологический процесс, они же были и за уборщиц. Не единожды приходилось брать в руки половую тряпку самому академику Бочвару. Вместе с академиками принимал участие в технологических поисках и Никифоров. Его назначили руководителем рафинировочного участка, и он входил в число тех, кто провел первую в стране промышленную плавку плутония. Плутоний для пионеров атомного проекта — неземной, загадочный, существовавший только в теории элемент, его никто не видел, никто не знал его химических и физических свойств, отсюда длинная череда совершенно неожиданных (часто грозных) явлений. То полученный с величайшим трудом плутониевый продукт начинал искрить и взрываться, то вдруг ни с того ни с сего разваливалось на куски и разлеталось в разные стороны уже готовое изделие. Металлургия плутония — это многоступенчатая и принципиально иная, чем в мартеновских и доменных печах, технология (достаточно сказать, что его плавят в условиях глубокого вакуума), при своей разработке она потребовала мощной концентрации научных сил, и Александр Сергеевич, который все операции выполнял собственными руками, познал ее в совершенстве. В общении с Бочваром, Вольским и другими большими учеными он прошел прекрасную школу как технолог и исследователь».

Перейдя в химический цех, Александр Сергеевич резко сменил свою инженерную специальность: был инженер-металлург, стал инженер-химик. Но в том-то феномен Никифорова и состоял, что он обладал невероятной способностью к быстрой самоподготовке. Даже кандидатскую диссертацию написал именно как химик, на основе проведенных в химцехе исследований.

Способность Александра Сергеевича проникать в тонкости технологии была уникальной. Также уникальны были его собранность, работоспособность и самодисциплина. Его соратник Петр Иванович Трякин вспоминал: «Однажды мы с ним одновременно, правда, в разных санаториях, отдыхали в Ессентуках. Решил сходить к нему в гости. Раз пришел, мне говорят: «А его нет». Пришел в другой раз — опять нет. «А где он?» — спрашиваю. «Да в библиотеке целыми днями сидит, пишет чего-то».

А.Н. Кононов: «По своему стилю работы Александр Сергеевич не был приверженцем резких мер. Все проблемы, даже самые острые, он предпочитал решать мягко, без грубого давления на человека. Это особенно хорошо прослеживалось в кадровых делах. Не раз случалось, что к нему попадали работники довольно слабые, которые не удовлетворяли его по своим деловым качествам, но я не помню ни одного случая, чтобы он жестко поставил вопрос об их замене. Какими бы работники ни были, он их терпел, и порою терпел подолгу. Если в конце концов и заменял, то делал это так аккуратно и тонко, что не возникало никаких обид».

Радиационная обстановка в химцехе оказалась нисколько не лучше, чем на плутониевом производстве. Перейдя сюда, Александр Сергеевич, как говорится, попал из огня да в полымя. Через некоторое время наиболее опасные операции по предложениям Никифорова удалось исключить из процесса, и облучение персонала снизилось. Но, прежде чем это произошло, Никифоров «свое успел получить». Плутоний, а затем химцех произвели в его организме необратимые разрушения. Рак легких был обеспечен.

Александр Сергеевич действовал в новых проблемных ситуациях через исследовательские группы, которые он создал на заводах, полагался не на чутье, а на тщательный анализ каждой сложной инженерной ситуации. Но, когда директором «Маяка» стал Б.В. Брохович, Никифоров, будучи образованнейшим специалистом, не мог соглашаться с его неграмотными спонтанными решениями. Отношения накалились, и, когда освободилось место в министерстве, он попросился в Москву. Видимо, повлияла на это и болезнь, колоссальные нагрузки он уже не мог выдерживать.

Став директором головного ядерного института, академиком, Никифоров совершенно преобразился: загорелся, наполнился новыми замыслами. Директор такого НИИ должен объединять в себе целый ряд важных качеств: одновременно быть и авторитетным ученым, и искушенным экономистом, и умелым администратором. Как раз в Никифорове все это и сочеталось, и добился он всего исключительно умом и талантом.

В справочнике о самых выдающихся химиках мира стоят рядом знакомые со школьной скамьи имена: Гесс, Пристли, Гей-Люссак, Кавендиш, Менделеев… И здесь же — Александр Сергеевич Никифоров. Когда он умер 29 мая 1991 года, некролог подписали все высшие руководители СССР.

Могила Никифорова на Кунцевском кладбище Москвы

Источник: http://www.biblioatom.ru/founders/nikiforov_aleksandr_sergeevich/

Декабрь 2018 года. Фото: Ю. Латышев

Документы

Предмет охраны

168.91 КБ

Территория объекта

3.83 МБ