В 1889 году усадьба переходит в собственность коллежского регистратора, чиновника почтово-телеграфного ведомства Андрея Андреевича Словохотова, а в ноябре 1894 года владельцем недвижимого имущества, заключавшегося уже не в пятикомнатном, а в шестикомнатном деревянном доме, трех завознях, двух конюшнях, амбаре, сарае и бане, стал челябинский мещанин Александр Лукич Рябинин. И опять указанная в налоговых документах оценка усадебной недвижимости снизилась почти в два раза, с 1500 рублей до 800 рублей! Вот как ловко уходили от налогов!
По сведениям «Уральского торгово-промышленного адрес-календаря» Александр Лукич торговал рыбой на Мясной площади, этим же занималась и его супруга — Мария Тимофеевна. Эта площадь была основным местом торговли рыбой в Челябинске. Кроме Рябинина, на Мясной площади были рыбные лавки Глухова, Гриневича, Курганова, Минина, Перепёлкина, Пуртова, Шипицына и Самарина, соседа Рябинина на улице Каслинской.
Помимо рыботорговли, Рябинину принадлежал кожевенный завод на городском выгоне. В архивных документах начала XX века сохранилось следующее описание: «Каменное кожевенное заведение 2-этажное, полукаменный дом в четыре комнаты, крыты железом и службы, крыты тесом».
В 1905 году состав имущества Рябининых на улице Каслинской расширяется за счет строительства новых вспомогательных построек. Вся недвижимость усадьбы оценена уже в 1000 рублей.
22 ноября 1908 г. сосед Рябининых по улице, мещанин Дмитрий Арсеньевич Самарин, купивший этот участок несколькими годами ранее, подал в Челябинскую городскую управу прошение с намерением построить здесь раструсную мельницу на два камня (два жернова). Она должна была расположиться в деревянном корпусе и работать от нефтяного 25-сильного двигателя завода «Рихард Горнсби и сыновья». Журнальным определением городской думы от 28 ноября разрешение было выдано, при этом не совсем ясно, почему гласные не обратили внимания на размещение промышленного заведения среди плотной жилой застройки. По сведениям Виктора Весновского, Самарин занимался торговлей рыбой и хлебом, являясь при этом агентом (представителем) страхового общества «Якорь».
В архивных документах 1912 года о переоценке недвижимого имущества Челябинска есть отметка, что дома Самарина и Рябинина уничтожены пожаром. Причиной беды стала та самая мельница. Убыток первого выразился в 500 рублях, второго — в 1000, то есть полной стоимости построек. К счастью, имущество обоих было застраховано в Челябинском обществе взаимного от огня страхования: Рябинина — на сумму 5400 рублей, Самарина — 2500 рублей.
Вскоре после случившегося Рябининым был выстроен новый дом (уже в 1912 году был составлен его проект), выдержанный в традициях псевдорусской теремной архитектуры. Виновник трагедии в ближайшие годы отстроиться так и не смог: в записи 1916 год за ним числятся только ворота, забор и баня. Рябинины же, напротив, расширились почти сразу. В налоговых документах их имущество описано следующим образом: «Дом с подвальным этажом в девять комнат, две каменные кладовые, каменные: конюшня, мастерская и деревянная баня, крытая тесом». Оценено все в 3000 рублей — втрое больше прежнего. Через несколько лет, в 1916 году, это имущество числится за женой Рябинина. Вероятно, к этому времени сам Рябинин уже умер. Таким образом, именно в промежуток между 1912 и 1916 годами формируется окончательный облик усадьбы Рябининых, строится практически новый дом, выдержанный в традициях псевдорусской теремной архитектуры. До настоящего времени сохранился непосредственно сам дом и завозня из дикого камня — помещение с широкими, как ворота, пятью дверями-въездами по фасаду (одна заложена) для хранения телег и саней.
В 1920-е годы бывший особняк Рябининых муниципализировали и приспособили под коммунальное жилье на несколько семей. В 1950-х годы в связи с развернувшимся в городе строительством жилья дом был расселен и занят базой Управления снабжения и сбыта при облисполкоме.
В книге «Деревянное зодчество Урала», вышедшей в Екатеринбурге, приводятся архитектурные особенности этого здания. Полукаменный дом поставлен на узком городском участке, который с двух сторон (с севера и юга) ограничен брандмауэрами из дикого камня. Брандмауэр с северной стороны вписан в общий конструктив здания, здесь же к дому примыкают сени с парадным входом. Последний был восстановлен только в ходе реставрации начала 1980-х годов. Судя по более ранним фотографиям, до этого на его месте находилось окно.
Кирпичный цоколь здания облицован камнем, в нем располагаются четыре помещения. Деревянный, рубленый «в лапу» одноэтажный объем внутри разделен на восемь различных по площади помещений. Комнаты вдоль уличного фасада образуют анфиладу.
Композиция главного фасада основного здания асимметрична, его организуют три декоративные башенки с шатровыми крышами, поставленные по принципу центральной симметрии. Плоскости башен снаружи обшиты вертикальными досками и «в елочку». В боковых крыльях жилого объема дома устроены трехчастные окна, при этом все оконные проемы оформлены резными наличниками. Резной фриз с пропильным геометрическим орнаментом наложен на гладкую доску зеленого цвета, что неплохо сочетается с зеленым покрытием крыши. Кровля башен значительно обогащена «черепичной» фактурой, их карнизный свес украшен свисающими точеными элементами.
Со стороны дворового (восточного) фасада здания организован выход в сад. В северо-восточном углу дома устроены открытая терраса и примыкающая к ней застекленная веранда, ограниченная каменной брандмауэрной стеной. В основу витражной рамы веранды положен принцип решетчатых ворот древнерусского зодчества, такой прием для Челябинска в настоящее время уникален. Архитектор дома неизвестен, но нет сомнений в профессиональном подходе к строительству этой усадьбы.
Источники: ОГАЧО. ф. И-3, опись 1, д. 228, л. 356. Оценочная ведомость недвижимого имущества г. Челябинска за 1885 год;
